Последние два десятилетия, после автомобильной аварии, он был прикован к инвалидному креслу. Моя дочьназывала его Дядька, он был ей близким и действительно родным человеком. Когда он звонил, то представлялся:
— Это некто Скуратович…
Когда я навещал Андрея пару лет назад назад в Минске, то готовился проявлять сочувствие, но встретил человека сильного, веселого и азартного.
Андрей собирал хроникальные видеоматериалы, выкапывал совершенно невероятные кадры… Он оцифровывал их и сохранял для памяти (теперь уже — нашей). Мы просидели с ним пару часов над его пленками (отчетливо помню какое-то авангардное кино, снятое советскими физиками на любительскую пленку, помню Гагарина, Терешкову и Каманина на какой-то трибунке — в Германии, в Западной группе войск)…
Я совершенно забыл о том, что готовился сочувствовать и жалеть. Я был захвачен чужой жаждой жизни и любовью к ней.