Андрей… Невероятно трудно говорить о нём в прошедшем времени. Удивительный человек, какие нечасто встречаются на пути. До аварии это был сгусток энергии, молодой, нервной, увлечённой, страстной. Мы пересекались нечасто — когда дома у Саши Прищепова, когда на каких-то концертах. Сближало то, что оба любили и ценили Володю Ланцберга, но Андрей был намного младше, и компании у нас были разные.
И вдруг в 99-м году он вместе со Славой Михновцом внезапно возник передо мной и сказал: «Ты, я слышал, собираешься уезжать из страны, давай срочно запишем твой диск. Петь ты перестал, но твои песни должны сохраниться».
Я к тому времени уже совсем отошёл от песенной деятельности и попытался было вяло отбиться, но куда там — это был вихрь. Если Андрей что-то или кого-то полюбил, он не останавливался на полпути. «Что я могу для кого-то сделать?» — это было его сутью, он этим дышал, причём со всей страстью, любовью и энергией. Его невероятному энтузиазму мы обязаны многими добрыми делами, и издание этого моего первого диска — самое малое из них.
Откуда-то взялся звукорежиссер, студия звукозаписи, духовой оркестр — и все стремительно закрутилось. Он составил список песен, которые хотел, чтобы были записаны. Вокруг одной из них возник спор.
Она вдруг написалась у меня в 1982 году. Это была странная песня, крайне удивившая меня самого. Никаких оснований для её написания у меня на тот момент не было. Мы вообще не любим говорить на такие темы, а уж тем более — петь. Впрочем, и песней-то её назвать можно лишь с большой натяжкой, и пел я её крайне редко.
Тем не менее, Андрей почему-то вспомнил о ней и решительно настаивал, чтобы эта песня вошла на диск. Я категорически не соглашался, но Андрей был непреклонен, и противостоять его напору было невозможно.
Я приведу её полностью:
«Безнадёжен!» — махнули рукой доктора
Гробовщик поплевал на ладони: «Пора!»
Вдовье платье жена примеряла тайком.
Он один усомнился в исходе таком.
Копошились в груди сто когтистых котят.
Он пытался привстать на усохших локтях.
Горло хрипом царапал, да койку лягал.
Жались дети дрожа к материнским ногам.
И уже перечёркнут крест-накрест бинтом,
Бредил с пеной у рта о каком-то Потом…
Вырвись он напряжением воли и жил,
Представляешь, как он бы неистово жил?!
Однажды потом, уже спустя много лет после страшной аварии, переломившей всю его жизнь, Андрей с горькой усмешкой напомнил мне об этом споре. Он сказал: «Знаешь, а ведь оказалось, что эта песня про меня». А я смотрел на него и видел, что он, парализованный, чудом избежавший смерти в той страшной аварии, перевернувшей всю его жизнь, и впрямь нашёл в себе силы «неистово жить» дальше. Люди ломаются от куда менее серьёзных испытаний. Это мужество поражало.
В каждый свой приезд в Минск я обязательно приезжал к нему. В основном говорил он. О болезни — только с усмешкой, об уходе любимой жены и многих прежних друзей — без осуждения, о дочке — с теплотой и любовью, но в основном — о своих находках, новых плёнках и записях.
Во времени первого Майдана он вдруг увлёкся политикой, так же страстно, как всегда занимался чем-либо. У него дома стали собираться какие-то молодежные тусовки украинских и местных оппозиционеров, однажды даже к нему с обыском нагрянули не слишком компетентные органы и конфисковали компьютер — единственный доступный ему выход в мир. Правда, потом, к счастью, вернули со всеми архивами и записями.
Прерываясь на кашель, Андрей мог часами говорить без остановки обо всём, чем жил, показывал кинохроники, которые удалось найти и оцифровать. При этом весь светился. А я слушал и все никак не мог понять, как он, прикованный к постели, умеет так воодушевить и закрутить разных людей из разных городов, а то и стран. Люди включались в придуманные им проекты, собирали деньги на оцифровку, искали по чердакам кино- и фотоматериалы, передавали со стюардессами редкие записи. А за всем этим стоял, вернее «лежал» он: мужественный, увлеченный и несломленный.
Он не переставал удивлять. Летом 2019-го неожиданно появился на «Бенефесте». Уже почти 20 лет как парализованный, он всё же нашел в себе силы поехать за 700 километров, в дождь и слякоть, ради того чтобы увидеть дорогих ему людей, поговорить и послушать любимые песни. И нашлись помощники, готовые привезти его на коляске в Подмосковье. Мы пили с ним чай, пели, говорили и казалось, что с такой внутренней силой он будет среди нас всегда. Вопреки всему и несмотря ни на что. Увы…
Последний раз он позвонил мне за неделю до смерти, чтобы сообщить, что наткнулся в фильме «Встречный иск» на запись моей старой песни. Расспрашивал об обстоятельствах этой записи, смеялся. До последней минуты ему было всё интересно и всем хотелось поделиться.
Такой вот редкий и светлый человеческий дар!
Спасибо тебе Андрей, за то что был…
ПС Не понятно, что это было с песней— словно и он, и я получили в свое время звоночек из будущего. Так что она — косвенное посвящение Андрею.
К этой песне, продолжая эксперимент, я тоже решил подобрать видеоряд из скульптурных изображений. Выбрал работы скульпторов — Зеноса Фрудакиса, Генри Мура, Вадима Сидура, Бориса Бейдера, Эпигона Пергамского и Агасия, сына Менофила, Бена Росса и некоторых других.
Для клипа использована запись с диска «Госпожа моя, Ностальгия» (2001)