Большое сборище у Кордонского. Собственно одесситы (Поляна, Маша, Рая, Димон) и уйма интереснейшего приезжего люда (лица – перед глазами, а имена… ну, Максим Хворостенко (“Вот Макс Х. написал в 13 лет, что будет обрастать белыми парусами во что бы то ни стало”)).
Вечерний трёп, Миша вспоминает:
– Где-то начало семидесятых. На сборы приезжает школьная театральная студия, кажется, из Новгорода. Я – тогда совсем молодой человек – был стажером, а заправляли – Крапивин, Лишин, Устинов…
МОИ УШИ – В СТОЙКУ.
– Старики пару минут посмотрели, переглянулись, и заявили их руководителю – всё, что угодно, кроме секса. Почему, зачем – или да, или уезжайте… Ну, позажимались под лестницей – но не больше.
Разговор ушел в обсуждение – и как определили за пару минут, и в тему вообще, а я сидел ошарашенный – ТАК ОНИ КОГДА-ТО БЫЛИ ВСЕ ВМЕСТЕ!
На лишинское действо в Петрозаводске я попал не с улицы – был у Мазаевой-Нисконин (лишинская воспитанница), на сборах “Костра” Воздвиженского (тоже, не чужой человек).
Я тогда собирал материалы по коммунарству; все вокруг свои, всё здорово – и вдруг… Полоса отчуждения, демилитаризованная зона. Смотрят как на лазутчика, провокатора или жертву педофилов. Не будь у меня, шестнадцатилетнего десятиклассника, командировки от журнала ЦК ВЛКСМ (январь 88-го, кто застал – поймёт), не то чтобы за дверь выставили – с сопровождающими на поезд посадили, чтоб точно избавиться. А так – зовут на переговоры.
Резюме: Крапивин может упоминаться только как писатель, Ланцберг – только как бард, а Устинов – вообще никак и никогда; его даже не существует – фамилии такой нет. (Правда, и в мой первый приезд в Одессу тоже было подобие собеседования.) Оставили…
Сидим под утро, пьём третью производную грузинской дряни первого сорта, говорим; снежок в окно – Нисконин! Сутки дороги от Калевалы; муж дома с приболевшими детьми, на звонки родителей – вышла, не поймут ведь, а ты приехала к нам… И – бесценная в это время пачка индийского чая. Живём!
“А самолёты и поезда нас развезут кого куда”; ждали поезд, бродили в минус тридцать по её родному городу, стараясь не наткнуться на знакомых – дойдёт до родственников… и искали, где отогреться…
В 89-м я бы не выжил в этом городе – чай стал по талонам; а у друзей третий ребёнок, проблемы с молоком, пить нужно много… Как на меня смотрели на почте – ящик чая!
Живой журнал, 23 мая 2004